Было далеко за полночь, но из-под двери с табличкой "Лаборатория психометрических исследований" пробивался слабый свет, и были слышны шорох бумаги и неясное бормотание женского голоса. Руководитель лаборатории Александра Аркадьевна опять посчитала лишним ночной сон и готовила очередные материалы для составления вопросника, тихонько перечитывая вслух тезисы. На полу валялись почерканные распечатки, на которых внимательный наблюдатель мог прочитать строки типа:
| "…установить наличие не наблюдавшихся ранее признаков, таких как: а) враждебное или недоверчивое отношение к миру; б) социальная отгороженность; в) ощущения опустошенности и безнадежности; г) хроническое чувство волнения, как бы постоянной угрозы, существования "на грани"; д) отчужденность. Такое изменение личности должно отмечаться на протяжении минимум 2 лет и не должно…" |
или
| "…2) социальная аутизация (уклонение от контактов с людьми, за исключением нескольких близких родственников, с которыми проживает больной), что не обусловлено имеющимся в данный момент психическим расстройством, таким как расстройство настроения (аффективное)…" |
Но на данный момент в лаборатории не было ни внимательных, ни каких-либо других наблюдателей, в кои веки нигде в НИЦ не готовились срочные сводки данных, не подбивались последние моменты к завтрашнему эксперименту, только Александра Аркадьевна не спала. В темной гулкости лабораторных помещений казалась лишней не только звонкая фамилия полуночницы - Серебровская, но и отчество вроде бы было лишним. Так, просто Александра, взъерошенная рыжая очкастая девица в белом халате с полуоторванной нижней пуговицей, болтающейся на нитке, и не скажешь, что скоро уже тридцать пять стукнет (такие мысли проносились в голове Александры).
- Александра-Александра, этот город наш с тобою… - довольно фальшиво промурлыкала она под нос, вспомнив одну из отцовских любимых песен, но быстро замолчала - слишком уж странно звучало пение в пустом ночном здании. Здесь хорошо работать, конечно, - столько материала, абсолютно нетривиальные темы исследований, компетентные коллеги, даже служба безопасности, казавшаяся сначала такой надоедливой, теперь своя и привычная. В конце концов, за год работы к чему угодно привыкнешь. Только вот как-то страшновато иногда становится, особенно ночью в выходные (в редкие выходные, поправила она сама себя). Словно пока ведешь работу, у тебя есть оправдание к тому, чтоб здесь, на территории границы с неведомым находиться, а в другое время - вроде как и нет. И тут же подступают размышления, невесомые страхи и странные предчувствия. Нет, гнать в шею всю эту метафизику, гнать! Работай, Шурка, а не философствуй, у тебя работать-то лучше получается.
Незамысловатый нтерьер комнаты (кушетка, стулья, стол с бумагами, хиловатого вида сейф в углу) дополнялся причудливым образом размещенными по полу и столу книгами и распечатками, на углу стола притулилась спиртовка с водруженной на нее туркой. Запах кофе заливал комнату за компанию с полутьмой, маленькая чашка стояла рядом с настольной лампой.
Потянувшись за очередным листом бумаги, женщина задела чашку, и кофейная жижа неспешно растеклась по распечаткам. В комнате вполне отчетливо раздался неумелый мат, листы отправились в мусорную корзину.
- Отец сейчас пинками погнал бы меня спать, говоря, что невнимательный специалист недорогого стоит. И был бы, кстати, совершенно прав, - сама к себе обращаясь, проговорила полуночница.
Возвращаться в общежитие, греметь ключами, беспокоить соседку совершенно не хотелось, поэтому Александра привычно устроилась на кушетке, накрывшись колючим пледом. Выключив свет, уже проваливаясь в темные глубины сна, она успела уловить едва-едва слышную мелодию и улыбнуться ей, как старой знакомой.
Теперь можно ни о чем не волноваться. До самого утра.